Будущее России и Китай¹¹¹

Будущее России и Китай

В России, похоже, всерьез стали задумываться о будущем. Это хорошо. Ведь недаром еще Конфуций говорил: "Кто не думает о будущем, неизбежно столкнется с трудностями в ближайшее время".

Президент В.В.Путин поставил задачу подготовить проект закона о стратегическом планировании. В экспертном сообществе велась и продолжается работа над концепциями развития России на период до 2020 г. и 2030 г. Вариант Стратегии-2020, подготовленный рядом экспертных групп, был обнародован. Это очень объемный материал, насчитывающий более 800 страниц. Одна из его глав называется "Международная позиция России: экономические ориентиры", в которой сделана попытка проанализировать как тенденции мировой экономики, так и возможные вызовы и риски для развития России. Естественно, что в ней затронут и китайский фактор.

Анализируя изменения в мировой экономической архитектуре, авторы Стратегии справедливо приходят к выводу, что одной из ключевых тенденций мирового развития в предстоящие годы будет повышение роли новых центров экономической силы, и, в частности, Китая, "рост экономического потенциала и международного статуса" которого является "основным риском для России". В чем же этот риск, по их мнению, проявляется?

Во-первых, в курсе на интернационализацию юаня, что, с точки зрения российских экспертов, может привести "к снижению стабильности международной валютной системы, ограничению возможностей использования российского рубля в международных расчетах, валютным войнам и является одним из главных вызовов мировому сообществу в целом". Во-вторых, "высокая конкурентоспособность китайской обрабатывающей промышленности будет способствовать дальнейшему вытеснению с российского рынка отечественных производителей, а также препятствовать торгово-инвестиционной экспансии российских компаний за рубежом". В-третьих, "укрепление позиций Китая в Центральной Азии способно подорвать вовлечение данного региона в интеграционные проекты России". В-четвертых, "новое более активное переговорное и интервенционистское поведение Китая как «богатого новичка» в клубе мировых лидеров, укрепление формата G-2 (США, Китай) в управлении глобальными экономическими процессами, усиление влияния Китая в МВФ и ВТО в ущерб третьим странам, в том числе России".

Лично мне такой анализ представляется, по меньшей мере, недостаточно объективным и взвешенным, и в нем невольно ощущается некоторая предвзятость, а если говорить откровенно, то антикитайский уклон. Попробую пояснить по пунктам.

Первое – об интернационализации юаня. Откровенно говоря, не вижу в этом процессе какой-либо угрозы интересам России, и уж тем более – всему мировому сообществу. Интернационализация юаня порождается, как представляется, двумя группами фундаментальных факторов. Во-первых, это рост экономической и торговой мощи самого Китая, а также, пусть медленное, но неуклонное развитие рыночных отношений в китайской экономике и ее все более глубокая вовлеченность в процессы глобализации. Во-вторых, это кризис международной валютной системы, основанный на долларе США. Хотя последний мировой финансовый кризис показал, что доллару пока нет реальной альтернативы, но сохранение его главенствующего положения является "наименьшим из зол", так как его в настоящее время просто нечем заменить. Однако тот факт, что США уже очень долго живут "не по средствам" и, соответственно, имеют колоссальный финансовый дефицит, рано или поздно приведет к потере долларом своих монопольных позиций. Этот процесс будет длительным и одной из его фаз, возможно, станет появление ряда региональных международных валют.

Если внимательно почитать китайские материалы по интернационализации юаня, созданию международного финансового центра в Шанхае, то из них можно сделать однозначный вывод о том, что Китай – во всяком случае, в обозримой перспективе – намерен ограничить основное использование юаня регионом Восточной и Юго-Восточной Азии (ЮВА), который исторически долгое время был сферой китайского влияния, и где КНР по-прежнему сохраняет значительные интересы и имеет прочные экономические позиции. Рубль тоже имеет шансы стать региональной международной валютой, а основным регионом его использования в этом качестве видятся страны СНГ. В этом плане интересы России и Китая не сталкиваются, но имеют параллельный характер.

Второе – относительно высокой конкурентоспособности китайской обрабатывающей промышленности. "Не так страшен черт, как его рисуют". Китайская промышленность вступила в этап быстрого повышения стоимости основных факторов производства, и прежде всего, рабочей силы. По имеющимся оценкам, уже сейчас стоимость рабочей силы в Китае выше, чем во Вьетнаме, Индонезии, Индии, Бангладеш и ряде других стран. Цены на китайские товары растут, а их конкурентоспособность снижается. Как результат, доля Китая по трудоемким товарам (обувь, одежда, текстиль и т.д.) на рынках США и Европы постепенно сокращается, а "апгрейд" более сложных производств происходит не так быстро, чтобы возместить эти потери. С учетом этого фактора для российских производителей гораздо большую потенциальную угрозу представляет импорт, например, из Вьетнама. Ведь 70 млн трудолюбивых вьетнамцев вполне в состоянии удовлетворить спрос россиян на потребительские товары, тем более, если концепция создания российско-вьетнамской зоны свободной торговли будет реализована.

Третье – укрепление позиций Китая в Центральной Азии. Согласен, что определенные риски здесь существуют. Китай, конечно, в последние годы заметно укрепил свои позиции в Центральной Азии, но этого удалось достичь во многом благодаря тому, что мы не уделяли данному региону должного внимания. Китай же не скупился на многомиллиардные кредиты, а, как известно, "кто платит, тот и заказывает музыку". Вместе с тем, возможности Китая полностью вовлечь Центральную Азию в сферу своего влияния выглядят ограниченными. Не надо забывать, что страны этого региона исторически имеют тесные экономические и политические связи с Россией. Сотни тысяч их граждан трудятся в России. Кроме того, на Центральную Азию прицеливаются такие страны, как Турция и Иран, которые имеют с ними религиозную общность. Да и для США этот регион представляет существенный интерес.

В этой связи можно предположить, что в центральноазиатском регионе между Россией и Китаем будут наличествовать как элементы сотрудничества, так и элементы соперничества. Однако сценарий жесткой конфронтации двух стран в нем выглядит маловероятным.

Четвертое – повышение роли Китая в управлении глобальными экономическими процессами. По данной теме моя точка зрения кардинально не совпадает с позицией авторов Стратегии. Никакого "укрепления формата G-2 (США, Китай)" не происходит. Предложение США создать такой формат, в котором Китаю отводилась бы роль младшего партнера, Пекином принято не было. В настоящее время мы являемся свидетелями нарастания напряженности и противоречий в китайско-американских отношениях как в политической, так и экономической сферах. Обе державы все более жестко борются за влияние в регионе Восточной Азии и ЮВА. Опасность неконтролируемого нарастания напряженности хорошо видят наиболее дальновидные представители американского истеблишмента. Например, патриарх американской дипломатии Г.Киссинджер неоднократно подчеркивал необходимость разработки неких правил игры и создания "концерта держав".

Что же касается роли Китая в МВФ и ВТО, то здесь у России и Китая параллельные либо сходные интересы. Обе страны заинтересованы в усилении своего влияния в международных финансовых организациях. Но этого можно добиться только за счет сокращения квоты стран Европы и США. Кстати, нашими союзниками, помимо Китая, в этом вопросе являются остальные страны БРИКС, прежде всего, Индия и Бразилия. Относительно же ВТО можно констатировать, что Китай активно поддерживал Россию в ходе переговорного процесса по присоединению. Нельзя исключать, что в будущем по отдельным вопросам между двумя странами будут возникать трения, но в то же время есть и большое поле для сотрудничества, так как создание универсальной торговой системы, отвечающей интересам не только узкой группы развитых государств, но и стран с растущими рынками, в конечном счете, выгодно и России, и Китаю.

Однобоко алармистский анализ потенциальных рисков порождает нечеткость в части определения конкретных экономических ориентиров, которые могли бы быть достигнуты в рамках стратегии на китайском направлении. Главный приоритет остается прежним – ЕС. Правда, при этом отмечается, что "ЕС – один из наименее динамично развивающихся регионов мира", что "европейский рынок не сможет динамично расширять спрос на товары российского экспорта", что "зависимость России от ЕС во многом односторонняя" и т.д. Однако, тем не менее, европейский вектор остается главным.

В отношении АТР Китай называется "приоритетным партнером России" и отмечается, что "стремительные изменения в экономике Китая … открывают стратегические перспективы для модернизации России…". Звучит, конечно, красиво. Правда, как-то слабо сочетается с перечисленным списком рисков и угроз, исходящих от Китая. Впрочем, это противоречие только кажущееся.

Оказывается, "перспективы технологического сотрудничества с Китаем негативны из-за низкой защиты прав интеллектуальной собственности и целенаправленной политики «интеллектуального пиратства» со стороны китайских компаний". Значит, сотрудничать с Китаем в области технологической модернизации экономики не следует…

В сфере стимулирования территориального развития авторы отмечают (и, замечу от себя, совершенно справедливо) необходимость определения формата открытия регионов Дальнего Востока для иностранных инвестиций и размещения производств. Главными инвесторами, по их мнению, должны выступать такие страны, как Сингапур, Южная Корея, Япония. Ничего против не имею. Хочу только отметить, что общее население Сингапура порядка 5 млн. человек; если произойдет даже не воссоединение, а заметное улучшение отношений с Северной Кореей, то Южная Корея будет инвестировать туда; с Японией у нас - неурегулированная территориальная проблема. Возникает вопрос: а где же инвестиции из Китая – нашего "приоритетного партнера в АТР"?

Оказывается, России необходимо "реализовать стратегию «перетягивания» на территорию России части китайских инвестиций в развитие производственной и социальной инфраструктуры развивающихся стран". По сути, предлагается модель сотрудничества, практикуемая Китаем, например, со странами Африки. Китайцы дают беспроцентные либо низкопроцентные кредиты на строительство дорог, мостов, аэропортов, больниц и т.д. Но в обмен на доступ к ресурсам. Готовы ли мы принять такую форму взаимодействия? Сильно сомневаюсь… Можно, конечно, деньги взять, но ресурсов не дать. Однако опять-таки сомневаюсь, что с китайцами такие вещи пройдут.

Остается только энергетический экспорт, который определяется в Стратегии "главной составляющей стратегии «вхождения» России в АТР". Иными словами, как были "сырьевым придатком", так им и будем.

В целом, экспертное видение китайского фактора в Стратегии – 2020 представляется слишком узким и односторонним. Однако повторю: стратегия является только разработкой экспертов. Руководство страны ставит вопрос гораздо шире. Отношениям с КНР было уделено видное место в опубликованной накануне президентских выборов статье В.В.Путина "Россия и меняющийся мир". В ней он сделал, на мой взгляд, по крайней мере, два принципиально важных заявления. Во-первых, "… процветающий и стабильный Китай нужен России, и, в свою очередь, Китаю, уверен, нужна сильная и успешная Россия". Полагаю, здесь комментариев не требуется.

Во-вторых, В.В.Путин отмечал: "… Убежден, что рост китайской экономики – отнюдь не угроза, а вызов, несущий в себе колоссальный потенциал делового сотрудничества, шанс поймать «китайский ветер» в «паруса» нашей экономики. Мы должны активнее выстраивать новые кооперационные связи, сопрягая технологические и производственные возможности наших стран, задействуя – разумеется, с умом – китайский потенциал в целях хозяйственного подъема Сибири и Дальнего Восток".

От себя замечу, «поймать китайский ветер в паруса нашей экономики» - задача масштабная и сложная. Один раз в истории нашей страны – пусть тогда она называлась Советским Союзом – такой шанс использован в полной мере не был. Во второй половине 80-х годов 20 века политической нормализации двусторонних отношений предшествовала активизация экономических обменов. В период 1986 – 1989 гг. были достигнуты масштабные договоренности о нашем участии в реконструкции ряда промышленных предприятий в Китае, строительстве энергетических объектов, в том числе ядерной энергетики. Распад СССР не позволил тогда полностью реализовать этот огромный потенциал. Но даже в условиях кризиса 90-х годов России удалось осуществить ряд выгодных крупных проектов в Китае, согласованных еще до распада Советского Союза.

Сейчас ситуация, конечно, другая. Однако потерять еще один шанс было бы непростительной ошибкой. Для того чтобы этого не произошло, необходимо реально повернуться лицом к Китаю и, как любил говорить Дэн Сяопин, "раскрепостить сознание", трезво оценить свои силы и слабости, и приложить максимум усилий, чтобы экономические связи двух стран приобрели бы по-настоящему стратегический характер для блага нашей России.