ХУАН Дингуй, доктор экономики, заместитель директора Института экономики Хайнаньского университета (КНР)

• Реформа в Китае осуществлялась не по чужим рецептам, а с учетом особенностей страны;
• Главный метод преобразований – эволюционное, поэтапное продвижение к рынку, а не обвальная хозяйственная либерализация;
• Простой перенос реформ китайского типа на постсоветское пространство и в страны Центральной и Восточной Европы невозможен из-за глубоких различий в исходных условиях и экономической структуре.

Беспрецедентные успехи в развитии экономики Китая – одно из важнейших явлений мировой истории последних десятилетий. За годы преобразований (1979-1999 гг.) объем ВВП увеличился в 5,7 раза, т.е. возрастал в среднем на 9,6% в год. Производство ВВП на душу населения повысилось в 4,4 раза, производительность труда (ВВП на одного занятого) увеличилась в 3,6 раза. В 1999 г. объем ВВП составил более 1 трлн. долл. США.

В России за аналогичный период ВВП сократился на 45%. Если в 1979 г. объем ВВП Китая был меньше российского на 25%, то в 1999 г. он уже превысил его в 6,5 раза. Производство ВВП на душу населения в КНР в 1979 г. составляло 11% российского уровня, в 1990 г. оно достигло 23%, а к 1999 г. – 80%.

При сохранении в ближайшие годы тенденций развития, сформировавшихся в Китае в последнее 10-летие, даже при некотором замедлении там темпов роста и существенном ускорении их в России (до 4 – 5% ежегодно) Китай не позднее 2005 г. превзойдет Россию и по душевому показателю ВВП. К этому времени величина китайского ВВП может превысить объем российского не менее чем в 10 раз. Вполне вероятно, что в 2015 г. китайская экономика по своим размерам оставит позади экономику США и станет крупнейшей в мире.

Причины успеха

Среди основных факторов, приведших к столь масштабным позитивным результатам, можно отметить следующие:

• Китай сосредоточил силы на созидании нового, а не разрушении и критике прошлого;

• реформа с самого начала оказалась повернута лицом к человеку, его нуждам. Задачи удовлетворения основных потребностей населения в продовольствии и товарах широкого потребления стали приоритетными в деятельности вновь созданных хозяйственных структур. Это обеспечило общенародную поддержку реформы уже на первых ее этапах;

• главным методом реформирования было признано эволюционное, поэтапное, с экспериментальными проверками продвижение к рынку, а не обвальная либерализация экономики. Этот реформаторский алгоритм по-восточному образно выражен формулой: “переходить реку, нащупывая камни”;

• практика уже первых лет реформы показала, что естественный путь к рынку – развитие многообразных по формам собственности хозяйств: коллективных, единоличных, частных, совместных (с иностранным участием). Продвигаясь по такому пути, можно не только обеспечить быстрый рост субъектов рынка, но, меняя структуру национального хозяйства по формам собственности, корректировать также структуру инвестиций и производства в сторону приближения их к реальным потребностям экономики и социальной сферы;

• субъекты рынка формировались не через разрушение существующих государственных структур, а в основном заполнением пустующих брешей новыми коммерческими структурами, т.е. с первых шагов реформа работала на уменьшение дефицитности экономики. В этих целях не только мобилизовывались внутренние резервы, но и активно привлекались зарубежные капиталы;

• стимулируя хозяйственную инициативу на микроуровне, руководство страны не выпускало из рук макроконтроль над экономикой и в периоды опасного нарастания ее несбалансированности сразу принимало контрмеры;

• изучив собственный и зарубежный опыт, правительство пришло к выводу о необходимости осуществлять реформу не по чужим рецептам, а исходя из особенностей страны и решительно встало на путь “строительства социализма с китайской спецификой”. Это предполагало серьезный учет такого основополагающего фактора, как огромная численность населения в условиях ограниченности ресурсов.

“Двухколейный” подход

Основная стратегия Китая при переходе от планового хозяйства к рыночной системе заключается в постепенной децентрализации принятия решений, включая либерализацию негосударственной экономики.

“Двухколейный” подход – строительство рыночной колеи параллельно существующей плановой – распространяется почти на все области принятия решений: реформы в секторах экономики, установление цен без вмешательства государства, реструктуризацию предприятий, региональное развитие, развитие торговли, управление валютным обменом, фискальные отношения между центром и местными органами самоуправления, выпуск национальной валюты.

Типичный процесс “двухколейного” перехода предполагает следующее:

• открытие свободного рынка без изменения при этом объемов государственных поставок по более низким плановым ценам;

• постепенное изменение плановых цен с целью выхода на уровень рыночных. На поставки, планируемые по плановым ценам, обычно устанавливается квота, если их объем со временем не снижается. Как правило, при схождении двух видов цен “шок” не наблюдается. Такой подход введен в конце 1978 г. при быстрой и всеобщей либерализации сельскохозяйственного сектора, в то время как промышленный сектор продолжал существовать в условиях традиционного центрального планового управления.

Однако простой перенос реформ китайского типа в Россию или страны Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) и бывшего Советского Союза невозможен и нежелателен. Различия в исходных условиях и экономической структуре настолько глубоки, что эти государства вынуждены осуществлять фундаментально иные реформы. Приверженцы введения китайского градуализма в России могли бы с таким же успехом посоветовать ей решать сельскохозяйственные проблемы путем перехода с пшеницы на рис.

Рассмотрим структурные различия и их влияние на характер реформ.

В 1978 г. (время проведения первых реформ) в получившем значительные субсидии госсекторе Китая была занята небольшая часть рабочей силы – 18%, в то время как в сельскохозяйственном секторе, не имевшем субсидий от государства, около 75%. Госпредприятия могли обеспечить щедрый пакет социальных услуг, включающий заработную плату и социальную защиту, пенсии, жилье, поддерживаемое значительными дотациями, медицинское обслуживание, детские дошкольные учреждения и места отдыха. На крестьян данные услуги не распространялись, и до настоящего времени они получают приблизительно треть того, что имеют городские жители.

К негосударственным предприятиям относятся учреждения, окончательное право распоряжения активами которых не принадлежит центральному правительству. Негосударственный сектор состоит из предприятий, находящихся в собственности общины (коллективной собственности), кооперативов и в индивидуальной собственности, а также частных корпораций и совместных предприятий с иностранным участием.

Важно отметить, что реформы, проведенные на селе, непосредственно способствовали разовому резкому увеличению производительности в сельском хозяйстве и продолжают развиваться в соответствии со своей исторической тенденцией. Несмотря на сохранение госсектора негосударственный сектор растет. Быстрое экономическое развитие обеспечивается главным образом негосударственными несельскохозяйственными секторами.

В противоположность этому в странах ЦВЕ и бывшего СССР отсутствовал негосударственный сектор производства со значительной рабочей силой, и рабочие госсектора стремились сохранить свои привилегии вместо того, чтобы брать на себя риск перехода в негосударственный сектор. В России 3/4 населения проживает в городах и, по данным 1992 г., более 90% его было занято на госпредприятиях. Крестьяне в совхозах и колхозах имели приблизительно такой же доход и пользовались теми же социальными благами, что и рабочие госпредприятий благодаря крупным субсидиям центрального правительства.

Поэтому, когда в 1986-1991 гг. началось постепенное развитие негосударственного сектора, рабочие госпредприятий при переходе в него иногда теряли в заработной плате и социальном обеспечении. Поток рабочих в негосударственный сектор был недостаточно мощным, чтобы обеспечить экономику новыми кадрами.

Рыночные реформы в странах ЦВЕ и на постсоветском пространстве связаны с первоначальным снижением промышленного производства. В этих государствах тяжелая промышленность была чрезвычайно развита и построена на бюрократических директивах, в то время как сфера услуг находилась в зачаточном состоянии. В Китае снижение вклада сельского хозяйства в создание ВВП само по себе генерировало рост, который не приводил к сокращению объемов производства в промышленности. Кроме того, промышленность не была развита “избыточно”, так как находилась в условиях центрального планирования значительно более короткий период по сравнению с государствами ЦВЕ и бывшего СССР.

Опыт Китая и этих стран позволяет говорить, что маркетизация плановой экономики неизбежно приводит к смещению ресурсов в сторону сектора обслуживания. Если исходить из такой точки зрения, то весь или значительная часть первоначального спада промышленного производства в государствах ЦВЕ и бывшего СССР после начала осуществления реформ является естественной составляющей необходимого перераспределения занятости и ресурсов.

В рассматриваемых регионах частичная либерализация вызвала макроэкономическое давление, особенно когда госпредприятиям было разрешено уменьшать фактические и сообщаемые доходы, в результате чего их налоговые выплаты сократились. Однако в Китае давление носило более управляемый характер отчасти благодаря тому, что на предприятиях госсектора концентрировалась меньшая доля рабочей силы, отчасти из-за быстрого роста других секторов и частично в результате адекватной монетарной политики. Что касается многих стран ЦВЕ и бывшего Советского Союза, то там, особенно в Болгарии, Польше и на постсоветском пространстве, из-за неправильной системы макроэкономического управления в период коммунистических реформ это давление имело «взрывной» характер.

Один из ключевых макроэкономических факторов – бремя социальных расходов. В Китае социальные расходы центрального правительства распространяются на небольшую часть рабочей силы – менее 20%, в то время как в странах ЦВЕ и бывшего Советского Союза – на все население, поэтому спрос на государственные социальные гарантии превосходит фактические возможности государства.

Обычный аргумент, выдвигаемый в пользу китайского “двухколейного” подхода, звучит следующим образом. Экономические преобразования связаны со значительными сдвигами, поэтому желательно амортизировать силу ударов, которые обрушиваются на национальное хозяйство в переходный период. Полезно обеспечить защиту старых секторов экономики, пока не появятся новые возможности, вызванные либерализацией рынка. Так как старые секторы неэффективны, в результате конкуренции их вытеснят новые, но это будет происходить постепенно по мере того как рабочие станут добровольно переходить со старых предприятий на новые и более эффективные негосударственные.

В дополнение к “преимуществам отсталости” экономической структуры Китая были и другие факторы, способствовавшие более динамичным показателям роста:

— начало реформ здесь не пришлось на время глубокого макроэкономического кризиса и значительного внешнего долга, требующих соблюдения режима жесткой экономии;

— норма сбережений в Китае необычайно высока даже по восточноазиатским стандартам. Семейные сбережения составляют около 30% располагаемого дохода против 21% в Японии, 18 на Тайване, 16 в Бельгии и 8% в США. Годовой приток семейных сбережений в формальную финансовую систему (государственные банки и сельские кредитные кооперативы) вырос с 3,4% ВВП в 1979 г. до 15% в 1999 г. Высокая норма семейных сбережений играет важную роль в стабилизации экономики Китая;

— две губительные левацкие кампании – “большой скачок вперед” (1958-1962 гг.) и “культурная революция” (1966-1976 гг.) – подорвали веру в марксистские догмы, ослабили административное влияние государства и дискредитировали систему государственного планирования. Последствия этих двух катастроф позволили Дэн Сяопину, когда он в третий раз оказался у власти в 1978 г., быстро наделить провинции значительными формальными и неформальными полномочиями в области экономики и распределения ресурсов. Центральный правительственный и партийный аппарат был слишком политически ослаблен и дискредитирован, чтобы сопротивляться политике децентрализации;

— центральное планирование в Китае всегда было менее глубоким, чем в СССР, где им было охвачено 25 млн. наименований товаров, в то время как в Китае – около 1 200. Кроме того, развал национальной распределительной системы в годы “культурной революции” заставил местные власти помогать малым и средним промышленным предприятиям, чтобы удовлетворить спрос на местах;

— наличие семейных связей между китайцами, живущими на родине и за границей, облегчило развитие бизнеса. Быстрый рост специальных экономических зон (СЭЗ) в южном Китае является результатом массового перевода туда трудоемких предприятий из Гонконга и Тайваня, терявших преимущество в этих отраслях промышленности. Китай находился ближе, заработная плата там была ниже и не существовало проблем с языком в отличие от альтернативных мест в Юго-Восточной Азии. Менеджеры могли следить за ходом работ на своих фабриках, расположенных в СЭЗ. Семейные связи значительно сокращали стоимость связанных с инвестициями финансовых операций благодаря наличию надежных местных инспекторов, информации с мест о действующих правилах и контактам с местными властями.

Главная причина, обусловившая ускоренное развитие Китая, – характер экономической политики. В 1979–1999 гг. вопреки широко распространенным представлениям в стране проводились постепенные и последовательные реформы. Степень их либеральности и радикальности, по всей видимости, не имеет аналогов в мировой истории. Результатом воплощения на практике либеральной экономической модели стало беспрецедентное сокращение масштабов государственной нагрузки по всем направлениям, обеспечившее экономике КНР рекордные темпы роста.

Российские реформы по сравнению с китайскими оказались непоследовательными и не постепенными. Степень государственного вмешательства в экономику здесь несопоставимо более высокая, чем в Китае. Либеральных реформ как таковых в России не было.

В конце 80-х – первой половине 90-х годов в России в отличие от Китая неоднократно происходило не сокращение, а увеличение государственной нагрузки на экономику, прежде всего по линии расширения государственных расходов, усиления внешнеторгового протекционизма, детализации бюрократического регулирования.

Либеральная экономическая политика в Китае обеспечила не только феноменальные результаты, но и способствовала существенному улучшению всех показателей человеческого развития. Возрастание государственной нагрузки на экономику в России сопровождалось относительным и абсолютным ухудшением этих показателей.

***

В заключение можно сделать вывод, что различия в результатах, достигнутых в Китае, Польше и России после осуществления программ преобразований, объясняются скорее разницей в экономической стратегии. В Китае проблема реформ представлена в основном классической проблемой развития, связанной с обеспечением перемещения низко производительной избыточной сельскохозяйственной рабочей силы в промышленность и сферу услуг. В России же проблемы реализации реформы сопряжены с более тяжелой и конфликтной задачей создания побудительных мотивов для перехода рабочей силы из неконкурентоспособных предприятий, живущих за счет значительных дотаций, на новые, эффективно работающие.